Балладу «Секрет» Николай Алексеевич Некрасов написал в 1851 году. Поэту было 30 лет, из жуткой нищеты он уже выбрался, но стабильного процветания ещё не достиг. «Секрет» — это исповедь умирающего старика, много лет назад совершившего преступление, чтобы разбогатеть. На первый взгляд, эта история — чистый вымысел, и к жизни поэта никакого отношения не имеет. И всё-таки «миллион в кармане» был для Некрасова чем-то очень личным — целью, смыслом, вызовом и даже «демоном» по хлёсткому приговору Фёдора Достоевского.«Огни зажигались вечерние,
Выл ветер и дождик мочил,
Когда из Полтавской губернии
Я в город столичный входил.В руках была палка предлинная,
Котомка пустая на ней,
На плечах шубенка овчинная,
В кармане пятнадцать грошей.Ни денег, ни званья, ни племени,
Мал ростом и с виду смешон,
Да сорок лет минуло времени —
В кармане моем миллион!И сам я теперь благоденствую,
И счастье вокруг себя лью:
Я нравы людей совершенствую,
Полезный пример подаю...»
Иван Крамской. Портрет поэта Николая Алексеевича Некрасова. 1877
Ради того, чтобы выбиться в люди и реализовать свой литературный талант, Николаю Алексеевичу Некрасову пришлось вытерпеть в юности много лишений. Позже он вспоминал о начале 1840-х годов:
Даже лютой зимой поэт ходил в тонком пальто. Ночевал, где придется.«Это было самое горькое время. Ровно три года я чувствовал себя каждый день голодным. Не раз доходило до того, что я отправлялся в один ресторан, где дозволялось читать газеты, даже если ничего и не спросил для себя. Возьмешь, бывало, газету, а сам пододвинешь к себе тарелку с хлебом и ешь».
«Я дал себе слово не умереть на чердаке. Нет, — думал я, — будет и тех, которые погибли прежде меня, — я пробьюсь во что бы то ни стало. Лучше по Владимирке, чем околевать беспомощным, забытым всеми. Господи, сколько я работал. Уму непостижимо, сколько я работал: не преувеличу, если скажу, что в несколько лет исполнил до 200 листков журнальной работы!»Эту «аннибалову клятву» Некрасова Достоевский позже истолковал следующим образом:
Как бы то ни было, свой миллион Николай Алексеевич заработал, однако не только и не столько литературным трудом.«Миллион — вот демон Некрасова... демон, который осилил, и человек остался на месте и никуда не пошел. Этот демон присосался еще к сердцу ребенка, ребенка пятнадцати лет, очутившегося на петербургской мостовой, почти бежавшего от отца... Тогда-то и начались, быть может, мечтания Некрасова, может быть, и сложились тогда же на улице стихи: в кармане моем — миллион! (из поэмы „Секрет“)».
Первая книжка стихов «Мечты и звуки», которую Некрасов выпустил в начале 40-х годов на собственные сбережения оказалось провальной. Сборник откровенно подражательных, незрелых романтических баллад Некрасов предварительно показал В.А. Жуковскому, который смог выделить в нём только два стихотворения — не гениальных, но «приличных». Всё что мог посоветовать Жуковский рвущемуся к славе молодому поэту — это скрыться за псевдонимом. Некрасов воспользовался советом и книжка вышла с инициалами «Н.Н.».
Главный критик той эпохи Белинский дебютный сборник разгромил. Книга не имела успеха и совершенно не раскупалась. Подобно Гоголю, чей дебют тоже был провальным, Некрасов скупил множество экземпляров вышедшей книги и уничтожил их.
Гораздо успешнее оказался первый издательский опыт. Изданные им «Физиология Петербурга» и «Петербургский сборник» отлично раскупались. В 1848 году вместе с И.И Панаевым Некрасов выкупил убыточный «Современник», и сделал его прогрессивным и модным изданием, собрав блестящую команду авторов. В «Современнике» печатаются Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Тургенев, Гончаров, Герцен, Александр Островский.
Но хотя журнал «Современник» и приносил неплохой доход, большие деньги пришли к поэту с другой стороны. Некрасов был азартным и удачливым игроком. Ежегодно он откладывал для игры до 20 000 рублей, а выигрыши его достигали до 100 000.
Однажды, после бурной ночи, его лакей поднял под столом, заваленным серебром и ассигнациями, около 3000 рублей. Некрасов только отмахнулся — мол, возьми эту мелочь себе.
Карточная игра и охота были наследственными страстями семьи Некрасовых: они играли широко и проигрывали много, начиная с прадеда Николая Алексеевича — Якова Ивановича. Алексей Сергеевич, когда рассказывал своему сыну Николаю, будущему поэту, славную родословную, резюмировал:
И только Николаю Алексеевичу удалось переломить судьбу. Он не проигрывал. Более того, игрой ему удалось вернуть свое родовое имение Грещнево.«Предки наши были богаты. Прапрадед ваш проиграл семь тысяч душ, прадед — две, дед (мой отец) — одну, я — ничего, потому что нечего было проигрывать, но в карточки поиграть тоже люблю».
Н. А. Некрасов, 1865 год
Во время игры Некрасов сохранял хладнокровие и трезвый ум. Он заверял: «В чем другом у меня не хватает характера, а в картах я стоик! Не проиграюсь! Но теперь я играю с людьми, у которых нет длинных ногтей».
Последнее замечание было вызвано следующим поучительным случаем. Однажды у поэта обедал беллетрист Афанасьев-Чужбинский, который славился своими ухоженными длинными ногтями. Сели играть, и Николая Алексеевич против обыкновения сильно проигрался. Проверяя карты после игры, хозяин обнаружил, что все они помечены острым ногтем. С тех пор Некрасов никогда не играл с людьми, имеющими длинные ногти.
Благодаря тому, что через его руки проходили крупные суммы, Николай Алексеевич подкупал цензоров, с которыми был близко знаком по Английскому клубу. Сев с ними за карточный стол, он или намеренно проигрывал, причем в «острой игре», или приглашал цензора играть «в доле», то есть разделить будущий выигрыш.Николай Алексеевич выработал свой кодекс игры:
— никогда не испытывать судьбу;
— если в одной игре не везет, нужно переходить на другую;
— расчетливого, умного игрока надо брать измором;
— перед игрой надо посмотреть партнеру в глаза: если он взгляда не выдержит, игра ваша, но если выдержит, то больше тысячи не ставить;
— играть только на деньги, которые отложены заранее, именно для игры.
Конечно, он не предлагал играть в доле Салтыкову-Щедрину, и не проигрывал ему — в этом не было никакого смысла. Зато один только министр финансов Абаза проиграл Некрасову в общей сложности более миллиона франков. Весьма крупную сумму проиграл Некрасову генерал-адъютант Адлерберг, министр Императорского Двора и личный друг Александра II.Говорят, что Салтыков-Щедрин шутливо сетовал: «Отчего это он мне никогда подобного не предложит? Я бы согласился».
Значительную часть выигрышей Некрасов тратил на поддержку своих друзей, сотрудников и на благотворительность. Так, он фактически содержал братьев Добролюбовых и семью Чернышевского, в Карабихе открыл школу для крестьянских детей. В редакции «Современника» стояло большое зеркало с ящичками, набитыми наличностью. Деньги оттуда мог взять любой из вхожих в редакцию людей, если находился в стесненных обстоятельствах. Милостыня Некрасова никогда не была скупа.
Богатство изменило образ жизни поэта. Во второй половине 50-х годов "...произошло почти сказочное превращение в наружной обстановке и жизни Некрасова. (...) у подъезда его квартиры по вечерам стояли блестящие экипажи очень важных особ; его ужинами восхищались богачи-гастрономы; сам Некрасов бросал тысячи на свои прихоти, выписывал из Англии ружья и охотничьих собак (...)«99. В 1854 году Некрасов стал членом петербургского Английского клуба, являющегося средоточием столичной знати.
Биографов ставит в тупик как невероятная удачливость Некрасова в игре (расчёт? знание человеческой природы? шулерство?), так и странное противоречие между между обличительно-революционным характером поэзии Некрасова и его роскошным образом жизни.
По словам Луначарского, поэт и сам страдал от этого противоречия:
Впрочем, львиная часть состояния Николая Алексеевича досталась докторам, которые лечили его в последние годы жизни.«Революционер, выросший в Некрасове (...), жестоко осуждал в нём буржуазные черты его натуры, а выросший (...) буржуа со всеми его порочными наклоностями крепко сопротивлялся, не желал уступать (...). Не надо думать, что этот конфликт был поверхностен; напротив, он был чрезвычайно мучителен для Некрасова. Собственный образ жизни казался ему преступным, позорным, но разорвать его золоченые цепи, им самим созданные, он не мог»
Иван Крамской. Н. А. Некрасов в период «Последних песен»
Как известно, везет либо в карты, либо в любви. Любовь у Некрасова была, собственно, одна — Авдотья Панаева, роковая женщина, истерзавшая его сердце. Они прожили вместе пятнадцать лет, отмеченными страданиями, сценами ревности и скандалов.
Незадолго до смерти Некрасов сошелся с 19-летней Феклой Анисимовной Викторовой, которую он почему-то называл Зинаидой, и даже обвенчался с ней.
Она и закрыла ему глаза 27 декабря 1877 года.
Из: «Богатый был барин», «Клятва Некрасова» — авторский сайт Сергея Цветкова, Луначарский А. В. Собр. соч. в 8 т., т. 1, М., 1963, с. 225.
