Этот удивительный признак проявляется уже у младших школьников, и состоит он в том, что мужчины лучше понимают математику, чем женщины. Разница совсем невелика, если рассматривать средние показатели, но огромна, когда мы берем крайний участок распределения, т.е. математических звезд.
Например, в 1983 г. на каждую девочку, получившую на экзамене высший балл по математике, приходилось 11 мальчиков-отличников.
Откуда такая разница? Всегда предполагалось, что центральную роль здесь играет тестостерон.
Во время развития организма этот андроген подстегивает рост отделов мозга, вовлеченных в математическое мышление, и если давать взрослым препараты тестостерона, то некоторые математические способности у них улучшатся.
Ох, и здесь биология.
Но откроем журнал Science за 2008 г.
Авторы интересующей нас статьи рассмотрели соответствие между результатами экзамена по математике и социальным положением женщин в 40 странах (последнее оценивали по экономическим, образовательным и политическим индексам гендерного неравенства; самые плохие показатели оказались у Турции, Соединенные Штаты попали примерно в середину, а скандинавы, естественно, возглавили список).
И гляди-ка! Чем выше в стране показатели гендерного равноправия, тем меньше разница в показателях оценок по математике. А в скандинавских странах расхождение вообще статистически незначимое. В Исландии же, где права женщин соблюдаются лучше всего, девочки вообще обгоняют мальчиков по математике.
(Заметьте, что другой показатель интеллектуальных способностей — чтение — у девочек выше, чем у мальчиков, и с ростом показателей равноправия полов разница не уменьшается, а увеличивается)
Другими словами, сколько ни сомневайся, но девочка из Раджастхана с фотографии на этой странице, сидящая рядом со своим мужем, с меньшей вероятностью решит проблему Эрдёша — Хайналя о раскраске гиперграфов, чем ее шведская товарка.
Совсем другими словами, культура имеет значение. Свою культуру мы носим в себе, куда бы мы ни отправились и где бы ни оказались.
Любопытный пример: государственный уровень коррупции, т.е. степень прозрачности в денежных и властных делах, предсказывает, насколько аккуратно представитель той или иной страны в ООН будет оплачивать парковочные штрафы на Манхэттене.
Культура оставляет глубокий след: резня между шиитами и суннитами передается по наследству вот уже 14 столетий; для 33 стран, зная их плотность населения в 1500 г., с хорошей достоверностью можно предсказать, насколько авторитарным стало правительство страны в 2000 г.; а оглянувшись на тысячелетие назад, можно даже предсказать современный уровень гендерного неравенства в ней: чем раньше народ отложил мотыгу и взялся за плуг, тем вероятнее будет гендерное равноправие.
В целом, если мы беремся обсуждать, почему человек нажимает на спусковой крючок или почему человек касается руки другого человека — а у нас в книге это два символических лейтмотива, — то скорее подойдет культурный ракурс, а не биологический.
Из книги Роберта Сапольски «Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки»
