Теорию о справедливой войне (нечто среднее между пацифизмом и милитаризмом) можно найти в «Политике» Аристотеля. По мнению древнегреческого философа, война справедлива, если нужна для защиты своего государства или для покорения жестоких варваров. Поэтому каждому государству, по мнению Аристотеля, необходимо обладать военной мощью, достаточной для отражения атаки. С другой стороны, эта мощь не должна превышать нужную для обороны, так как «тиран склонен также вести войны, чтобы подданные не имели свободного времени и постоянно нуждались в предводителе». Аристотель считал заботу о военных делах только средством для достижения блага, хотя, впрочем, также полагал, что само состояние войны может положительно влиять на человека, не балуя его излишним досугом и закаляя чувством справедливости и воздержанием. Так было положено начало традиции оправдания войны философскими методами.
Александр Македонский в битве при Иссе
Влияние взгляда Аристотеля на дальнейшую традицию политической философии сложно переоценить. Известно, что сначала арабы, а затем и европейцы в Средневековье считали трактаты Аристотеля эталоном знания; однако нужно помнить, что Аристотель в 343 году стал наставником одного из величайших полководцев в истории — Александра Македонского — и, несомненно, имел влияние на своего воспитанника. Аристотель привил ему любовь к наукам и философии, медицине и открытиям. Возможно, именно благодаря своему учителю и его философским взглядам Александр Великий своими завоеваниями поспособствовал созданию культурного поля, объединенного греческими языком и культурой. Взгляды Аристотеля на войну нашли отражение в политике Александра — не только тирана, но и мудрого правителя, стремившегося к подчинению — а вместе с ним и просвещению — варварских народов.
«Военное искусство можно рассматривать до известной степени как естественное средство для приобретения собственности, ведь искусство охоты есть часть военного искусства: охотиться должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы предназначенными к подчинению, не желают подчиняться; такая война по природе своей справедлива». Аристотель. «Политика»
Насилие и пытки, применявшиеся инквизицией к ведьмам и колдунам, были результатом победы авторов «Молота ведьм» Генриха Крамера и Якоба Шпренгера в философско-теологических спорах. До этого трактата существовал канон Episcopi, утверждавший помимо прочего следующее: «Кто верит в возможность изменения какого-либо существа в лучшее или худшее состояние, или превращения его в другой вид, или в возможность придания ему другого облика без вмешательства Создателя, тот хуже язычников и неверующих». Опираясь на учения Августина и Фомы Аквинского, инквизиторы-теоретики предлагают отринуть эту часть канона, указывая на то, что посредством демонов и ведьм Бог может исправлять человека, наказывая его. Фома Аквинский выступал за войну и агрессию в случаях самозащиты, а Августин оправдывал войны греховной сущностью человека и настаивал на их необходимости — притом что когда-нибудь люди будут избавлены от войн богом. После того как в 1487 году «Молот ведьм» был издан, эта книга стала оправданием борьбы с «малефиками», то есть людьми, якобы способными колдовать.
Сожжение Аннекен Хендрикс
«Прежде такие преступники <колдуны> предавались двоякому наказанию: смертной казни и разрыванию тела пыточными когтями или выбрасыванию на пожирание диким зверям. Теперь же они сжигаются, потому что эти преступники — женщины». Якоб Шпренгер, Генрикус Инститорис. «Молот ведьм»
Никколо Макиавелли в XVI веке продолжает линию Аристотеля, говоря о войне как о средстве достижения политических целей. Однако его циничные взгляды (если не считать их иронией, как некоторые ученые) на политику, забывающую о всякой морали, и войну, призванную служить лишь инструментом для утверждения власти правителя, отличны от аристотелевских. Государь — по мысли, выраженной в книге Макиавелли — должен упражняться в военном искусстве, так как это единственное средство сохранить власть. Управителю необходимо найти себе идеал полководца, например Александра Великого или Цезаря, и подражать ему во всем. Макиавелли предлагает вести войну открыто и решительно — не потому только, что это само по себе благородно, но с ожиданием определенных выгод от союзников. Война не только необходима для сокрушения врагов, она полезна и для других механизмов сохранения власти: своим гражданам она внушает почтение, заставляет забыть о смуте или фронде и в конечном счете подчиняет всех влиянию государя-победителя. Война дает денежные вливания, восхищает подданных и не дает им времени для злоумышлений.
Бенито Муссолини
«Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого. Военное искусство наделено такой силой, что позволяет не только удержать власть тому, кто рожден государем, но и достичь власти тому, кто родился простым смертным. И наоборот, когда государи помышляли больше об удовольствиях, чем о военных упражнениях, они теряли и ту власть, что имели».
Заветы Макиавелли активно использовались политиками XVII–XVIII веков. Он был одним из национальных героев для писателей времен Рисорджименто, итальянского движения за освобождение от иностранного господства. «Государь» в конечном итоге породил целое направление в практике государственной политики, макиавеллизм, который, как считают некоторые исследователи, стал источником для вдохновения идеологов итальянского фашизма и немецкого национал-социализма. Бенито Муссолини даже создал произведение (Benito Mussolini. Preludio al Machiavelli. Scritti e discorsi di Benito Mussolini, vol. IV. 1934), посвященное великому флорентийцу. В гитлеровской Германии Макиавелли был также популярен, и его учение о «сильной власти» использовали для обоснования идей диктатуры и милитаризма.
«Вполне возможно, что фашизм обязан своим военизированным характером Макиавелли, а влияние Макиавелли на Муссолини в первые годы его пребывания у власти крайне очевидно». Луара Ферми, вдова итальянского ученого Энрико Ферми и биограф Муссолини
Томас Гоббс, живший в XVII веке, известен своей теорией войны всех против всех — первичного состояния людского общества до образования государства. Гоббс полагал, что эгоистичная природа человека жаждет быстрого удовлетворения желаний, в том числе желания завоеваний: считается, что на эти мысли автора «Левиафана» натолкнули ужасы Гражданской войны в Англии. По Гоббсу, война — орудие завоевания и подчинения, инструмент для обретения власти путем агрессии и убийства других людей. Однако сильное государство может не только воевать, но и другими принудительными методами воздействовать на свой народ и соседей. Одним из таких методов Гоббс считает подчинение церкви верховному правителю: с помощью религии возможно легко манипулировать общественным мнением народных масс. Из-за этих идей Гоббс был особенно популярен в среде английского атеизма XVII века и вдохновлял своими трудами либертинаж, философское течение эпохи Реставрации. Радикальные идеи Гоббса (по сути подрывающие государственные устои) побуждали радикалов использовать их на практике. Так появились движения, выступающие за полную, анархическую свободу, за человека, не стесняемого законами Бога и государства. Эти идеи были далеки от мыслей самого Гоббса, ратовавшего за абсолютную монархию, однако, как писал Е.Б. Черняк, «вольнодумцы переняли его скептицизм, его критический склад ума, его умение иронически оспаривать общепринятые истины, но выбросили как ненужный груз его главные выводы».
Обложка книги «Левиафан» Томаса Гоббса
«При отсутствии гражданского состояния всегда имеется война всех против всех. Отсюда видно, что, пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех. Ибо война есть не только сражение или военное действие, а промежуток времени, в течение которого явно сказывается воля к борьбе путем сражения. Вот почему время должно быть включено в понятие войны, так же как и в понятие погоды. Подобно тому как понятие сырой погоды заключается не в одном или двух дождях, а в ожидании этого в течение многих дней подряд, точно так же и понятие войны состоит не в происходящих боях, а в явной устремленности к ним в течение всего того времени, пока нет уверенности в противном. Все остальное время есть мир». Томас Гоббс. «Левиафан»
В 1832 году вышла книга прусского офицера Карла фон Клаузевица «О войне» («Vom Kriege»), в которой тот рассуждает о философии войны. Клаузевиц восхищается талантами Наполеона, способного проводить кампанию молниеносно и внезапно, и анализирует причины его поражений в Испании и России. Описывая, как полководческий гений может видеть общую картину войны, невзирая на сумятицу на поле боя, Клаузевиц вводит термин «туман войны» (Nebel des Krieges). Наблюдения о стратегии и тактике в книге прусского офицера соседствуют с рассуждениями о человеческой природе и телеологии войны. Является ли война средством достижения чего-либо — или, может быть, война и есть самоцель? Клаузевиц приходит к выводу, что сама по себе война не имеет ценности: «Война есть продолжение политики, только иными средствами». Благодаря обилию военной теории, укорененной в то же время в философии, книга стала основополагающей для европейских полководцев и офицеров середины XIX — начала XX веков. «Философия войны» после выхода книги Клаузевица больше является оксюморонным словосочетанием.
Карл фон Клаузевиц
«Война — не только подлинный хамелеон, в каждом конкретном случае несколько меняющий свою природу; по своему общему облику (в отношении господствующих в ней тенденций) война представляет удивительную троицу, составленную из насилия как первоначального своего элемента, ненависти и вражды, которые следует рассматривать, как слепой природный инстинкт; из игры вероятностей и случая, обращающих ее в арену свободной духовной деятельности; из подчиненности ее в качестве орудия политики, благодаря которому она подчиняется чистому рассудку». Карл фон Клаузевиц. «О войне»
Для оправдания террора и войн национал-социализм использовал необычный синтез из множества философских и мистических теорий. Романтики, в частности Иоганн Гердер, впервые сформировали понятие «национального духа», в котором Гегель позже видел оправдание войн: ведь именно в них наиболее полно раскрывается дух народа. Гегель полагал, что немецкая нация — одна из самых «высоких», и именно она сыграет решающую роль в мировой истории. Многие философы считали Гегеля философом тоталитаризма. Понятие свободы трактовалось им своеобразно — Бертран Рассел, к примеру, писал, что «Гегель, который многим обязан Руссо, принял его неправильное употребление слова «свобода» и определил его как право подчиняться полиции или что-то в этом роде». Гегелевское пристрастие к милитаризму неоднократно отмечалось современниками: он открыто восхищался Наполеоном, называя того «воплощением Абсолютного духа», а государство объявлял богом. Карл Поппер даже назвал Гегеля отцом тоталитаризма:
«Мое обращение и к Платону, и к Аристотелю продиктовано стремлением показать ту роль, которую они играли в формировании и развитии историцизма и в борьбе против открытого общества, а также продемонстрировать их влияние на проблемы нашего собственного времени — на становление философии оракулов, в частности философии Гегеля — отца современного историцизма и тоталитаризма». Карл Поппер. «Открытое общество и его враги»
На становление идеи расизма повлияли труды европейских социал-дарвинистов Отто Аммона, Людвига Вильзера и Эрнста Краузе, которые утверждали, что в скором времени грядут биологические войны между расами, и выступали за евгенические преобразования нового человека. Также огромную роль в возникновении мистического учения ариософии сыграла теософия — сплав оккультной религии и философии, популяризуемый знаменитым визионером и мистиком Еленой Блаватской. Ее идеи подхватил Гвидо фон Лист, пытавшийся возродить древнегерманское язычество, и Йорг Ланц фон Либенфельс, смешавший иудо-христианский миф с зоологическим обоснованием неравенства рас.
Гитлер у бюста Ницше, 1934.
Использовала национал-социалистическая пропаганда и ресурс современной ей философии. К несчастью для репутации Фридриха Ницше, его сестра Элизабет Ферстер-Ницше после смерти философа решила использовать символический капитал брата в личных целях. Философа, разработавшего концепцию сверхчеловека, упоминавшего о «белокурой бестии», в молодости вдохновлявшегося националистически ориентированными идеями Вагнера, его сестра использовала для получения денежных выгод, представив его наследие в национал-социалистическом ключе. Благодаря ее стараниям Гитлер фотографировался на фоне бюста Ницше, а в конечном итоге сделал из музея Ницше центр национал-социалистической пропаганды: экземпляр «Так говорил Заратустра» даже был положен в склеп Гинденбурга, главнокомандующего Восточным фронтом, вместе с «Моей борьбой». Элизабет же получила пожизненную пенсию и различные награды.
«В основе всех этих благородных рас просматривается хищный зверь, роскошная, похотливо блуждающая в поисках добычи и победы белокурая бестия; этой скрытой основе время от времени потребна разрядка, зверь должен наново выходить наружу, наново возвращаться в заросли…». Фридрих Ницше. «К генеалогии морали»
Невозможно подсчитать, сколько человек погибло в ходе революций в России, затем в Гражданской войне и в советских лагерях. Все эти события были связаны с попыткой установления социальной утопии, базирующейся на идеях марксизма и ленинизма. Однако левые идеи не только породили террор ГУЛАГа, но и инспирировали геноцид Пол Пота в конце 1970-х, о котором сейчас говорят куда меньше, чем о режимах Мао Цзэдуна или Сталина.
Пол Пот
Пол Пот, будущий президент Камбоджи, в 1949 году получил стипендию от правительства и уехал обучаться во Францию, где он сблизился с кружком марксистов, изучающих «Капитал». После он вступил в Коммунистическую партию Франции. В процессе общения с левацким подпольем Пол Пот узнает о идеях маоизма, которые его восхищают. В 1952 году он покидает Францию и возвращается на родину, где ему, вдохновленному зарубежным опытом и философией, быстро удается наладить сеть подпольных коммунистических организаций, а затем и перейти к партизанской войне. Став во главе «Красных кхмеров», Пол Пот завоевывает власть в стране и, следуя идеям Мао Цзэдуна, внедряет маоистскую модель государства. Пол Пот проводит в Камбодже политику принудительного переселения людей из городов в деревни, пытаясь создать мощный аграрный сектор, и последовательно уничтожает «вредные» западные технологии — все, кроме оружия, которое попадает в руки малообразованных подростков, сторонников нового правительства. Создав в стране систему концентрационных лагерей, Пол Пот инициировал тайные массовые убийства инакомыслящих на так называемых «полях смерти». Интеллигенцию, мусульман, буддийских и христианских монахов, этнические меньшинства, провинившихся ссылали в эти лагеря, где предавали мучительной смерти — чаще всего не используя огнестрельное оружие, чтобы сохранить патроны. По разным оценкам, в то время в Камбодже погибло от миллиона до трех миллионов граждан — четверть населения страны.
В 1968 году Францию захлестнула волна протестов, мятежей, забастовок и столкновений студентов с полицией, связанных с ростом безработицы и недовольством политикой президента Франции Шарля де Голля. Вскоре возникло «Движение 22 марта», изначально выросшее из протестов против ареста активистов Комитета защиты Вьетнама. Его возглавлял немецкий студент Даниэль Кон-Бендит, выступавший за перманентную революцию и отстаивание своих идей с помощью драк с государственными силами и построением баррикад. Главным вдохновителем движения был Ги Дебор и его Ситуационистский интернационал.
«Дела людей должны иметь своим основанием если не террор, то страсть. Все средства годятся для того, чтобы забыться: самоубийство, тяжелые увечья, наркотики, алкоголизм, безумие…» Ги Дебор
Майские события 1968 года, сопровождающиеся масштабными уличными столкновениями, были напрямую вдохновлены философией марксистского толка, распространенной во Франции. К примеру, радикальная группа ситуационистов, называвшая себя «бешеные», призывала: «Трепещите, бюрократы! Скоро международная власть рабочих Советов выметет вас из-за столов! Человечество обретет счастье лишь тогда, когда последний бюрократ будет повешен на кишках последнего капиталиста! Да здравствует борьба кронштадтских матросов против Троцкого и Ленина! Да здравствует восстание Советов Будапешта 1956 года! Долой государство! Да здравствует революционный марксизм! Оккупационный комитет автономной народной Сорбонны».
Париж, 1968 год
Бастующие студенты в ответ на применение дубинок и слезоточивого газа из-за баррикад швыряли в полицию булыжники. Сотни человек были ранены, но после заявления Шарля де Голля «Я не уступлю насилию» французская интеллигенция поддержала протесты студентов. Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар, Мишель Фуко, Франсуа Мориак, Франсуаза Саган, Натали Саррот, лауреаты Нобелевской премии высказались в защиту студентов, многие из них поддержали протестующих на улицах. Биограф Фуко Джеймс Миллер писал о том, как мыслитель участвовал в обороне баррикад, атакуя полицейских: «Фуко наслаждался моментом и с энтузиазмом кидал кирпичи — хотя и старался при этом не запачкать свой красивый черный велюровый костюм». В конечном итоге митинги привели к свержению правительства де Голля.
Наблюдая за протестами в Тунисе, произошедшими чуть раньше, чем майские 1968 года во Франции, и принимая в последних непосредственное участие, Мишель Фуко так характеризовал марксизм, который дал студенческому движению «жестокость, напряженность, поразительнейшую страсть». В Париже философ, прославившийся книгой «История безумия в классическую эпоху», задумал новое исследование — анализ пенитенциарных учреждений (тюрем). В феврале 1971-го Фуко создал «Группу информации о тюрьмах», которая, по мнению Джеймса Миллера, «с самого начала замышлялась как машина войны, как новый вид культурного оружия». Идеей Фуко было использовать философию в политической игре: он анкетировал заключенных и передавал знания об условиях содержания в тюрьмах вовне, стимулируя социальный протест. «Группа информации о тюрьмах» выезжала в городские трущобы и искала друзей в преступной среде, чтобы потом иметь своих людей-агитаторов в местах заключения. Фуко вместе с Сартром и Делезом собирает демонстрации перед тюрьмами, публикует в газетах разоблачающие жестокое обращение с заключенными статьи. Результатом этой борьбы с насилием в пенитенциарных учреждениях становится целая череда тюремных восстаний в 1971–1972 годах. Заключенные в тюрьме «Ней» поджигают библиотеку, выбрасывают из окон всю утварь, конфликтуют с ее сотрудниками. Их примеру следуют в других тюрьмах. Пока министр юстиции обвинял Фуко и его «Группу» в противоправных действиях, философ выпускает книгу «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы».
Сергей Зотов
Из: Теории и практики
