Василий Верещагин, знаменитый художник-баталист, был человеком очень серьезным, порой даже чересчур. Тем не менее (а возможно, как раз именно поэтому), в его биографии можно найти несколько довольно забавных анекдотов.
Художники и дороги
В Париже Василий Верещагин посетил французского художника-баталиста Мейссонье, написавшего картину «Наполеон в 1814 году». Мейссонье очень гордился тем, что на его картинах с поразительной точностью и верностью до мельчайших подробностей выписаны детали военного пейзажа: брошенные пушки, грязная, разъезженная дорога...
Жан Луи Эрнест Мейссонье. «Наполеон в 1814 году»
— А знаете, как я этого достиг? — хвастливо спросил Мейсcонье.
— Как?
— А вот так! — Мейсоннье выпихнул ногой из-под стола платформу в полтора квадратных метра, на которой стояла маленькая игрушечная пушечка. — Здесь есть всё, что мне было нужно, — снег, грязь, колеи: намесил глины, повозил по ней взад-вперед эту пушечку, потом подковой намял следы лошадиных ног, посыпал все мукой, будто снегом, подсыпал соли.
— А соли зачем?
— Чтоб снег блестел. Вот таким образом я сумел создать подобие настоящей, разбитой войной, дороги. А потом только глядел на макет да писал. А как вы решаете такие проблемы, месье Верещагин?
— У меня нет таких проблем, месье Мейссонье,— улыбнулся Верещагин. — Потому что у нас в России и в мирное время достаточно выехать на любую дорогу — и она окажется изрытой и непроезжей, как после битвы.
Василий Верещагин. «Отступление. Битва на большой дороге»
Осторожно, злой художник!
С раннего детства Василий Верещагин жил вдали от семьи. Он родился в небогатой помещичьей семье, отец его был военный.
Когда Василию исполнилось восемь лет, его отправили в Царское село, где он был зачислен в Александровский малолетний корпус. В двенадцать лет его перевели в Морской кадетский корпус. Лишенный родительского тепла и любви, Василий Верещагин рос эгоцентричным, вспыльчивым, самоуверенным, жестким и грубым человеком, но очень целеустремленным и способным к наукам. Юный кадет блестяще учился, был дисциплинированным и даже в свободное время не позволял себе праздного отдыха. Не испытывая желания стать офицером, Василий Верещагин оканчивает корпус первым учеником, несмотря на то, что в это время уже серьезно занимается рисованием. На протяжении всей жизни Верещагин сохранил описанные черты характера.
Верещагин всегда жил замкнуто — и за границей, и в Москве. Но если в Берлине, Париже такую нелюдимость списывали на обычную русскую угрюмость характера, то в Москве оставалось непонятным для многих — почему Верещагин так всех сторонится? Но художник писал целыми днями напролет, а все оставшееся время посвящал семье. Даже мало кому из друзей позволялось посмотреть на его новые картины — чтобы не отвлекать от дела.
— Разрешите мне к вам приехать, — однажды спросил великий князь Владимир Александрович, который был президентом Академии художеств, — хочу посмотреть ваши новые работы.
— Нет, извините, — ответил Верещагин твердо.
— А я все же приеду! — продолжал настаивать князь, не привыкший к отказам.
— Приехать-то вы, может быть, и приедете, — сухо сказал Верещагин, — а только все равно ко мне не попадете. У меня, Ваше Высочество, собаки очень злые.
Художник за работой
Как-то раз Василий Верещагин после долгих уговоров согласился позировать для портрета скульптору Гинцбургу. Надо сказать, позировать, сохраняя одну и ту же позу по нескольку часов кряду, совсем не просто и довольно утомительно. Чтобы дело шло споро, Верещагин мужественно простоял в заданной позе целый день, не сделав даже перерыва на обед. Пришлось работать без обеда и скульптору. На следующий день Гинцбург, человек способный, но ленивый и не привыкший работать так много, осторожно сказал:
— Василий Васильевич, вы, наверное, устали. Не отдохнуть ли вам?
— Не надо, — отвечал Верещагин. — Я потерплю!
Через два часа Гинцбург спросил уныло:
— А может, чайку попьем, Василий Васильевич?
— Работайте, работайте! У вас хорошо все идет — я постою еще.
Пришлось Гинцбургу продолжать. К вечеру скульптор, с непривычки едва державшийся на ногах и уже сто раз проклявший тот миг, когда ему в голову пришло взяться за портрет знаменитого художника Верещагина, льстиво заметил:
—Вы прекрасно позируете, Василий Васильевич, очень хорошо стоите. Но, мне кажется, я вас совсем замучил. Давайте завтра сделаем перерыв.
— Ни в коем случае! — решительно ответил художник. — Я вижу, что у вас творческий порыв. Так что не обращайте на меня внимания и работайте. Еще недели две-три я вполне выдержу.
И.Я. Гинцбург. Портрет художника В.В. Верещагина за работой
Слава мирская
Будучи в Палестине, Василий Верещагин узнал, что в Синайской пустыне живет некий русский отшельник, великий постник, который не ест по месяцу и больше и все время молится о спасении. Верещагин отправился его навестить и уговорил пустынника попозировать ему для картины. Старик спросил:
— Вот напишешь ты мой портрет и что делать с ним будешь?
— Отвезу в Петербург, поставлю на выставке, чтоб все узнали, что есть такой святой человек, который бросил мир, ушел от суеты, живет в Синае и молится.
— И что, много народу увидят меня?
— Да почти весь Петербург!
— Скажи на милость. А что, может, и сам царь меня увидит?
— Пожалуй, что увидит.
— Может, и медаль мне дадут? — размечтался отшельник.
Не знаешь — не спорь!
Когда Верещагин рисовал свою знаменитую серию «1812», он очень тщательно изучал все предметы, которые изображал, по рисункам или в натуре.
Довольно долго он провозился с Наполеоном — в сцене вступления французов в Москву. В результате написал французского императора не в традиционной треуголке и легком сюртуке, а в длинной шубе и меховой шапке-ушанке. Ведь во время взятия Москвы была морозная зима. Однако великий князь Владимир Александрович, президент Академии, не оценил такого нововведения.
— Какой дурацкий наряд! — заметил он. Узнав про это, Верещагин переслал ему копию с зарисовки генерала Лежена, спутника Наполеона, где император был именно в таком наряде. К рисунку прилагалась записка от художника: «Впредь, коли чего не знаете, так уверенно не рассуждайте!»
Василий Верещагин. «Наполеон в зимнем одеянии»
Папа не может!
Дочерям Верещагина няня на Пасху подарила куклы, которые она сама очень умело соорудила из тряпок. Девочки, Аня и Лида, отправились к матери:
— Разрисуй наших куколок!
Одолжив у мужа краски и кисть, мать с грехом пополам сумела разрисовать лицо одной куклы, но на вторую ее не хватило.
— Попросите у папы, — посоветовала она.
Девочки пришли к Верещагину. Он с охотой согласился. Через несколько минут кукла смотрела совсем живыми глазами и приятно улыбалась.
— А почему половина личика грязная? — спросила с удивлением Аня.
— Это не грязь! — объяснил Василий Васильевич. — Это тень. Видишь, у Лидочки одна половина лица тоже темнее другой. Надо только смотреть издали.
— Как же я буду смотреть на нее издали, если она еще маленькая и я должна ее носить на руках! — возмутилась девочка.
И обе дочки вернулись к матери.
— Папа не умеет рисовать, — заявили они. — Сделай ты!
