Он не искал успеха в рамках системы и делал всё то, что положено делать маргинальному художнику в СССР — не вступал ни в какие союзы, много пил, любил красивых женщин и не признавал ни советчиков, ни авторитетов в деле, которому посвятил свою недолгую жизнь. Умер, по слухам, из-за ложного доноса, вступив в реальную схватку с сотрудником КГБ.
Витаса Луцкуса считают одним из родоначальников концептуальной фотографии. Его снимки опередили своё время. При жизни его знал узкий круг интеллектуалов, да и смерть мало что изменила. Голландцы устроили посмертную выставку. В Швейцарии вышел альбом. Музей изобразительных искусств им. Пушкина приобрел его небольшую коллекцию. Несколько фотографий были проданы на аукционах.
Этот снимок Витаса Луцкуса из серии «Путешествия» был продан на аукционе Sotheby’s за 1 500 £.
Свою жизнь он не выбирал — его Богом было искусство и это определило его судьбу. Родился в Каунасе. Жил в Вильнюсе. Женился на русской девушке Тане. Очень красивая получилась пара, по воспоминаниям друзей. Яркая. Друзей в доме всегда бывало много — со всего Союза (он не застал распада СССР). Дом — мастерская: безупречный интерьер, старинная мебель, живопись, книги; музыка, посуда, серебро — ничего кричащего и лишнего. Небалтийская широта и хлебосольство. Любопытные, завистники (они его и погубили).
Витас Луцкус. Автопортрет с женой
Умел слушать. Во всем искал глубину. Заслушивался Вагнером, удивлялся Маркесу. «Теркина» знал наизусть всего.
Тбилисская милиция поила его вином, одесские воры приезжали к нему запросто. Из башкирской глубинки присылали мед, Католикос армянский угощал его обедом. Держал дома живого льва.
Фотография поглощала его полностью. Много работал и пил. Он первый прикоснулся к старинной фотографии, совмещая её с современной, — получал удивительные результаты. В обратной перспективе искал ответы на бесконечные вопросы — о жизни и о том, что после неё.
Писатель Лев Аннинский о Витасе Луцкусе:
«Луцкус следит одновременно и первый, и второй, и третий планы. Иногда он повторяет фигуру, удваивая, утраивая её в «зеркале». Но чаще — всматривается в натуру. Планы визуально совмещены, но драматически разобщены <...>
Расщепление, расслоение бытия — вот главная драма, которая мучает Луцкуса. Помню, взял в руки его натюрморт. Окно, подоконник, какая-то деревяшка в щипцах. Что-то «держит» меня, и я не могу понять, что. Задаю автору запрещенный вопрос:
— Что ты хотел этим сказать? Я не думал, что драматизм, спрятанный в его работах, можно обозначить с такой детской непосредственностью и так точно:
— Плоскогубцы лежат, видишь? В них дощечка. Она должна упасть. А не падает.
Мир ОЖИДАЕТ распада и разобщения. ГОТОВ к нему. СОПРОТИВЛЯЕТСЯ ему.
Мир расчленен, но не рушится... Почему?»
«Мы просто жили», – вспоминает вдова фотографа Таня Альдаг. «Мы творили. Жили. Мы были счастливы. Только теперь я понимаю, что это была история».
Умер Витас в 1987 году при странных обстоятельствах. За ним постоянно следили — милиция, информаторы, а однажды человек, по слухам — сотрудник КГБ, пришёл к нему в дом. О чём был разговор — неизвестно, но что-то пошло не так — согласно милицейскому протоколу, Витас нанёс гостю смертельный удар ножом, после чего сам выбросился с балкона. Жена Таня нашла его в снегу под окнами дома. Ему было 44.
Его жена в 1991 году переехала в Соединённые Штаты, забрав с собой дочь Катрину, чемодан с фотографиями и дневниками Витаса и 50 долларов. 64-летняя Таня Альдаг работает в доме для престарелых и хранит на своём ранчо в пригороде Мэриленд тысячи чёрно-белых снимков.
Нийоле Сторик и Гедрюс Мацкявичюс из цикла «Импровизации»
Из: «Персона»,
№11, 1999; Сameralabs, Wikipedia
