Постчеловеческое будущее еще никогда не было так легко представить — особенно для тех, кто работает на передовой технологий. Учёные, писатели и публицисты рассуждают об одной из самых парадоксальных и красивых теорий происхождения известного нам мира – об «аргументе о симуляции».
Автор: Джошуа Ротман, 9 июня 2016
На прошлой неделе миллиардер, основатель Tesla Motors, SpaceX и других высокотехнологичных компаний Илон Маск ответил на неожиданный вопрос на Code Conference (технологической конференции в Калифорнии}.
Человек из зала спросил: «Что вы думаете о том, что мы живем не в реальном мире, а в сложной компьютерной симуляции?». Неожиданно оказалось, что Маск хорошо знаком с этой концепцией: «В последнее время столько разговоров на эту тему — это просто какое-то безумие» — ответил он.
«Если ориентироваться на темпы улучшения качества видеоигр и скорость развития симуляций, неотличимых от реальности — это только вопрос времени, продолжил Маск». Но вероятность того, что мы живем в такой «базовой реальности», по мнению предпринимателя, лишь один к миллиарду.
По-видимому, Маск принадлежит к числу сторонников «аргумента о симуляции» — популярной теории, форму которой придал в 2003 году в одноимённой статье философ и футуролог Оксфордского университета Ник Бостром. Идея была вызвана к жизни такими трендами развития высоких технологий и современной научной мысли, как виртуальная реальность и подробные «карты мозга».
«Аргумент о симуляции» сводится к тому, что мы — цифровые существа, существующие в компьютерной реальности, созданной нашими потомками из далекого будущего.
Конечно, этот сценарий мусолят уже много лет (особенно любители всяких «расширителей сознания»). Но в последнее время философы, футуристы, писатели-фантасты и технологи — люди, которые разделяют почти религиозную веру в технологический процесс, приходят к выводу, что аргумент о симуляции не просто правдоподобный, но чуть ли не единственно возможный.
Популярная теория базируется на двух утверждениях — оба они оспоримы, но вполне обоснованы. Первое: сознание может быть смоделировано на компьютере — с логическими элементами, выполняющими роль синапсов и медиаторов мозга (ну а что — если сознание смогло возникнуть в пучке нейронов, почему бы ему не зародиться в кремнии?)
Второе заключается в том, что развитые цивилизации будут иметь доступ к поистине грандиозным вычислительным мощностям. Тот же Бостром, например, предполагает, что через тысячи лет наши потомки научаться использовать наномеханизмы, чтобы превращать целые планеты в гигантские «планетарные компьютеры». Очевидно что настолько развитая цивилизация будет в состоянии использовать эту вычислительную мощь для запуска «симуляции предка» — по существу продвинутой версии видеоигры «Симс», сконцентрированой на их эволюционной истории.
Создание только одного такого симулируемого мира может показаться нам экстраординарным явлением, но Бостром предполагает, что был бы компьютер, а запустить на нём можно тысячи или даже миллионы симуляций предков.
В таком случае количество симулированных человеческих сознаний будет значительно превышать число не симулированных, а значит вероятность того, что мы живем внутри симуляции прямо сейчас гораздо выше, чем вероятность того, что мы живём вне нее.
Аргумент о симуляции имеет некое сходство с утверждением Рене Декарта, сделаным в 17-м веке, что может существовать необнаружимый «злой демон», формирующий наше восприятие. Но аргумент Декарта говорил по существу о скептицизме («откуда ты знаешь, что не живешь в Матрице?»), аргумент о симуляции — о том, как мы представляем себе будущее.
На протяжении более ста лет футуристы и писатели-фантасты предполагали, что когда-нибудь люди будут использовать технологию для того чтобы стать «постлюдьми», выйдя за пределы человеческого состояния. Они изображают время, когда люди обманут смерть, загрузив свои разумы в компьютеры, увеличат и заменят себя искусственным интеллектом или выйдут за границы известных нам сейчас законов физики, биологии и инженерии и смогут колонизировать звезды. Возможно, корни этого будущего уже пущены в современном мире — группе исследователей уже удалось симулировать нервную систему аскариды в теле, сделанном из Лего, а в сентябре Маск планирует объявить о своем детальном плане колонизации Марса.
Постчеловеческое будущее еще никогда нельзя было так легко представить, особенно таким людям, как Маск, который работает на передовой технологий. Тем не менее, идея, что мы живем в какой-то петле времени добавляет морщины этой мечте. Может быть мы никогда не достигнем постчеловеческой стадии; в какой-то момент технологическое развитие прекратится. Возможно наши постчеловеческие потомки просто не захотят создавать симуляции (хотя учитывая наш собственный интерес к этому, такое кажется маловероятным). Или возможно наш вид вымрет, прежде чем мы научимся симулировать себя.
«Возможно, мы должны надеяться, что всё это симуляция, — подытожил Маск на прошлой неделе, — Так как мы либо будем создавать симуляции, которые будут неотличимы от реальности, либо цивилизация прекратит свое существование. Есть только такие варианты»
Если вы надеетесь, что человечество выживет в далеком будущем, используя знания и технологии, тогда вы должны принять и вероятность того, что мы находимся в симуляции сегодня.
Имеет ли значение то, что мы, возможно, живём в симуляции? Как мы должны отнестись к этому? Художники и мыслители пришли к различным заключениям. Идея жизни в качестве «копии» в моделируемом мире была исследована, например, в романе писателя-фантаста Грега Игана «Город перестановок» (1994), который описывает жизнь в первые дни создания симуляции. Главный герой — специалист в области информатики по имени Пол Дархэм, становится своей собственной морской свинкой, сканируя свой разум в компьютер для создания двух Полов; пока настоящий Пол остается в реальном мире, цифровой Пол живет в симулированном, который немного похож на современную видеоигру. Находясь в своей симулированной квартире и смотря на картину «Сад земных наслаждений» Босха, Пол не может совсем забыть о том, что когда он поворачивается по кругу, симуляция перестает воспроизводить её, сводя его к «одному серому прямоугольнику» в целях экономии вычислительных циклов. Если мы живем в симулированном мире, тогда точно такая же вещь должна происходить с нами: зачем компьютер должен симулировать каждый атом во вселенной, когда он знает, куда наши глаза не смотрят? Симулированные люди имеют причины быть параноиками.
Также есть что-то тоскливое в самой идее жизни в симуляции: азарт научного достижения скомпрометирован возможностью того, что все это уже случилось с нашими потомками (по-видимому, они находят интересным наблюдать за тем, как мы ведём бои за то, что они уже потеряли или выиграли).
Это чувство запоздания является темой «Принципа Талоса» (Talos Pronciple) — мрачной и увлекательной видеоигры хорватской студии Croteam. В игре чума начала уничтожать человечество, и в отчаянной попытке сохранить что-то в нашей истории и культуре, инженеры создали небольшой симулированный мир, населенный саморедактирующимися компьютерными программами. Со временем программы совершенствовались, и вы играете за их потомка — сознательную программу, живущую через долгие годы после смерти человечества. Блуждая по живописным руинам человеческих цивилизаций (Греция, Египет, Готическая Европа), вы сталкиваетесь с фрагментами древних человеческих текстов — «Потерянный рай», Древнеегипетская Книга мертвых, Кант, Шопенгауэр, электронные письма, посты в блогах, и интересуетесь смыслом этого всего. Игра предполагает, что симулированная жизнь неотвратимо элегическая. Например, если даже Илон Маск преуспеет в колонизации Марса, он не будет первым, кто это сделал. История в известном смысле уже произошла.
Вполне возможно также, что мы должны с некоторым беспокойством поглядывать в сторону переходного периода — этой странной эры, когда наши реальные пути будут нарушены введением новых моделируемых форм жизни. В издании этого года —научно-социальном исследовании «Век Эм», экономист и футурист Робин Хансон описывает время, в котором исследователи еще не создали искусственный интеллект, но уже научились копировать себя в свои компьютеры, создавая «эмы» — эмулированных людей, которые быстро численно превзошли реальных.
В отличие от Бострома, который полагает, что наши потомки создадут симулированные миры ради любопытства, Хансон видит экономическое обоснование такого сценария: вместо того, чтобы изо всех сил пытаться собрать команду программистов, компания сможет нанять одного, блестящего «эма», а затем скопировать его миллион раз.
Предприимчивый «эм» может с удовольствием сделать реплику себя, чтобы выполнять много задач одновременно; после завершения работы скопированный «эм» может себя либо удалить, либо завершить («эм», совершающий завершение, не будет задаваться вопросом «Хочу ли я умереть?», пишет Хансон, так как другие копии будут жить, вместо этого он спросит «Хочу ли я запомнить это?»). «Эм может быть скопирован сразу после отпуска, так что всякий случай, когда он встраивается в симулированное рабочее место, он будет весёлым, отдохнувшим и готовым к работе. Он также может работать на компьютерных аппаратных средствах, которые являются более мощными, чем человеческий мозг, думать и жить со скоростью в миллионы или даже триллионы раз быстрее, чем обычный человек.
Хансон не думает, что «эмы» должны обязательно проживать несчастливые жизни. Напротив, они могут процветать, влюбляться и реализовать себя в их конкурентном, гибком, быстроходном мире. Не симулированные люди между тем могут уйти в отставку на доходы от своих вложений в ускоренную и все более автономную экономику «эмов» — приятный наблюдательный пункт, с которого можно следить за сумерками неэмулированных цивилизаций.
Многие люди представляют, что технологии освободят нас от бремени работы; если Хансон прав, эта свобода может прийти через виртуализацию человеческой расы.
Можно найти и теологический подтекст в идее, что мы живем в симуляции. В изданной в 2014 книге под названием «Ваша цифровая загробная жизнь» философ Эрик Стейнхарт исследует параллели между аргументом о симуляции и взглядами разных религий и школ теологической мысли. Стейнхарт сосредотачивается на возможности гнездовых симуляций. Если мы достигнем постчеловечества в нашей симулированной Вселенной, мы можем начать моделировать наших собственных людей, которые, в свою очередь, могут начать моделировать людей своей собственной симуляции в рекурсивном цикле. Тем временем появление технологии моделирования заставит нас признать то, что мы, вероятно, живем в симуляции сами. Следовательно, может оказаться, что реальность состоит из большого числа гнездовых симуляций. В этой возможности Стейнхарт видит бесконечную, цифровую версию великой цепи бытия. Он размышляет, что к тому времени, как мы усовершенствуем технологию моделирования, мы вероятно достигнем этической зрелости и будем заботиться о людях, которых мы моделируем; мы можем даже найти способы продвижения их в нашей модели, чтобы когда они умрут, они могли начать бесконечный процесс воскрешения через восхождение. Загробная жизнь может оказаться бесконечным путешествием на все более высокие уровни симуляции. (Бостром в своей первоначальной статье предусматривает иную возможность: если расчетная стоимость всех этих гнездовых симуляций слишком высока, наши симуляции могут просто нажать «выйти». Изобретение симуляции может быть концом света).
Аргумент о симуляции привлекателен, в части потому, что дает атеистам возможность говорить о духовности. Идея того что мы живем только в части реальности, а целая находится вне нашей досягаемости, может быть источником благоговения.
О наших симуляторах можно задать тот же вопрос, что и о Боге: почему создатели нашего мира решили включить зло и страдания? (и могут ли они изменить эту настройку в «личном кабинете»?) Откуда появился первоначальный, не симулированный мир? В этом смысле аргумент о симуляции — вдумчивая и экспансивная материалистическая сказка, которая почти, но не полностью, религиозная.
Конечно не существует неприкосновенности и святости в аргументе о симуляции. Люди за пределами симуляции не боги, они — это мы.
Похожий на притчу аргумент о симуляции, по существу, ироничен. В конечном счете эта история о пределах. С одной стороны, мы максимизируем человеческий потенциал, создавая наши собственные миры, с другой стороны, делая так, мы подтверждаем невозможность конечного знания о Вселенной, в которой мы живем. Трансцендентность обязывает к смирению. Выполнение божественных функций может изменить Вселенную до неузнаваемости.
Джошуа Ротман — редактор The New Yorker. Он также является автором newyorker.com, пишущим о книгах и идеях.
Оригинал: The NewYorker
